Эмиль Кулубаев — мастер гун-фу, мастер спорта по карате, девятикратный чемпион Кыргызстана по восточным единоборствам, двукратный победитель международного турнира «Манас», чемпион СССР по рукопашному бою.

Из большого спорта ушел так и не побежденным.
Он человек осознанный, духовный и счастливый.

Читайте личную историю Эмиля Кулубаева.

- Когда вы начали заниматься восточными единоборствами?

- В 18 лет я пришел в карате. Сразу начал давать заметные результаты. До этого я занимался разными видами спорта. Но борьба, к примеру, мне не очень нравилась. Телосложение у меня не борцовское, сухое, а борцы все коренастые. Они никак меня не могли бросить, я был не очень удобен для них. Это было не мое. До карате я больше игровыми видами спорта занимался – легкая атлетика, прыжки в воду, велосипед, и гандбол. В общем, много чего прошел.

- Кто ваш первый тренер?

Учитель

- Первый учитель мой Кыдыков Дукон. Он только-только школу милиции закончил после армии и был, по-моему, простым старшиной. Я помню, что мы рейды ДНД делали на мебельную фабрику против расхитителей. А потом он стал прокурором транспортной милиции.

- Он был каратистом?

- Он занимался карате, когда служил в десантных войсках в ГДР. Спортсменом он не был. Но, видимо, у него потребность была тренировать. Он собрал группу и тренировал в школе, в районе Киностудии. Мой брат был с ним знаком. Я пришел на тренировку. Видимо, карате в армии жестко преподавали. Он тоже жестко обучал. В первый же день очень сильную нагрузку мне дал. А мама в тот день меня плотно покормила. Слава богу, в зале стояло пустое ведро для мытья полов. В середине тренировок я не выдержал и все содержимое желудка оставил в этом ведре. Меня колотило, дрожь, холодный пот и огромное сожаление, что первое занятие я провалил. Еду в автобусе с тренировки, тренер сам не сел, меня посадил. Я сидел и мне было так стыдно за свою слабость. Но на второе занятие я все равно пришел, чтобы доказать, что я не слабак.

Потом по какой-то причине он прекратил тренировать. Дальше я тренировался у Тилека, не помню его фамилии. В 80-е годы он считался неимоверным мастером по гун-фу. Говорили, что, помимо студентов, он тренирует кгбшников – офицеров. Все это нелегально. Единоборства под запретом были. Я записался к нему в группу снова благодаря моему брату, который был знаком с одним из тренировавшихся у него офицеров. Через полгода и эти тренировки закрылись. Я плавно перешел в общество «Динамо». К тому времени уже начали потихоньку разрешать эти виды спорта, образовывались общества, где преподавали карате – «Колхозчу», «Динамо», «Буревестник». Даже, по-моему, «Трудовые резервы». Там меня и заметил тренер Тейфуров, сейчас он в Турции живет. Он отделил группу талантливых учеников и провел семинар судейства - по каким правилам надо драться. Таким образом, он начал отбирать самых перспективных и даже первые схватки-спарринги провел. Я себя сразу показал очень хорошо, меня увидели и запомнили.

Тренировка

- Сколько вы уже тогда лет занимались?

- Два года. В прикидочных боях я себя хорошо показал. И не просто по баллам, а кого-то даже и нокаутом победил. Но однажды нас собрали в «Динамо» для показа фильма-отчета о поездке наших каратистов на союзные соревнования. Все динамовцы собрались, в их числе оказались и мои участковые (смеется), которые меня знали, как драчуна. Потом один из них, Кутуев, стал министром МВД, а второй, Верненко, по-моему, в Израиль уехал. Они меня как увидели, так ахнули: «Ты что здесь делаешь? Как?! Кто тебе разрешил? Ты не имеешь права такими вещами заниматься, ты же ведь потом все это на улице применишь. Давай, убирайся отсюда!». Я даже к Тейфурову не стал подходить, никого не предупредил, никому ничего не объяснил, куда мне против милиции переть? Поклонился, переоделся и ушел. Тейфуров, конечно, меня не понял.

Все лето я не тренировался. А осенью брат говорит, что появился какой-то китаец, который гун-фу преподает. Я пошел к нему. Это был Исмаилов Эсен Жумазович. Учитель, который стал для меня ключевым. У него уже была своя группа, свои тренера и инструкторы. Ему было 34 года, это был настоящий сельский интеллигент. Он мне понравился своей порядочностью, мягкостью. В нем не было гордыни. Одевался аккуратно, всегда при костюме и галстуке. Когда я пришел на тренировку в первый раз, на крыльце стоял мужчина и курил. Я подошел, тоже закурил, мимо какие-то ребята проходят в зал. Я так небрежно спрашиваю: «Здесь китаец преподает?» Он отвечает: «Да, заходи». А потом заходит, переодевается в кимоно, завязывает пояс. Оказывается, это и был тренер. Не знаю почему, но я занимался очень упорно, даже фанатично. Все мои знакомые увидели во мне огромные изменения. До этого я ни о чем не задумывался, был трудным подростком. А тут во мне появилась дисциплинированность, целеустремленность. Я установил себе жесткий распорядок дня, бросил курить, покончил с подростковым хулиганством, даже с друзьями почти не общался. Стал ответственным. Если мне давали задания, я выкладывался на сто процентов.

- А что вас так увлекло в гун-фу?

- Как бы вам точнее сказать. Какое-то внутреннее чувство подсказывало, что если я и смогу что-то в этой жизни сделать, то только в этой сфере. Я понял, что это мое. Тогда я не задумывался, что в итоге свяжу всю свою жизнь с гун-фу. Но и на тот момент для меня это было главное дело в моей жизни. И благодаря ему я стал меняться.

Исмаилов Эсен Жумазович. Казань.

- Сколько раз в неделю были тренировки?

- Сначала 3 раза в неделю, потом 4 раза, потом каждый день. Это когда я уже у учителя жил.

- Вы у него даже жили? Он сам предложил?

- Он не предлагал, он требовал. Личный ученик должен жить у учителя.

Хотя я не такой человек, чтобы у кого-то жить. Но моя цель была учиться гун-фу. Значит, я должен был подчиниться. Мы, ученики, жили у него во времянке.

- Сколько у него было личных учеников?

- Помимо меня, пять-шесть человек.

- Как сложились их судьбы?

- По-разному. Некоторые трагически погибли. Кто-то в 90-е не выдержал, опустился. А кто-то, наоборот, в эти же годы поднялся. Очень многие ученики поднялись.

- А в спорте?

- В спорте я бы не сказал, что после меня у него был сильный ученик. То есть учеников было много, но тех, кто давал такие результаты, как я, не было.

- А что означает жизнь с учителем в наших условиях? Как складывалсяраспорядок дня?

- Распорядок такой: ученик - это практически слуга. Я был полностью в подчинении у учителя. Даже к его старшему сыну Сулейману на родительские собрания в школу ходил. Представлялся дядей. Это жесткая школа, и это традиция восточных единоборств. Ты должен полностью подчиниться, должен отказаться от своих родителей, должен жить с учителем, должен слушать только учителя. Учитель говорил: «Если ты хочешь быть моим учеником, то твои мама и папа – я».

- А как тренировки проходили?

Иссык-Ата. 2001 г.

- Это были очень хорошие тренировки, нагрузка постоянно увеличивалась. Летом, когда мы лагеря организовывали, тренировки длились до 14 часов.

- Слугой быть времени не так уж и много было?

- Ну, в общем, да. Я в то время был еще старшим после тренера. Общая дисциплина, организационные моменты держались на мне.

- Что в себя включает четырнадцатичасовая тренировка?

- Подъем был в три утра. Основные практики должны проходить с трех до пяти. Нельзя пропускать ни дня.

- А что Вы делали?

- Это специальные энергетические упражнения, но они включают в себя и физические. Потом отдых, завтрак.

- Завтрак из чего состоял?

- Вегетарианский завтрак. Мясо исключается. Каши, рис. После завтрака полчаса перерыв, потом снова тренировка два часа, перерыв час, опять тренировка, но уже три часа. Обед, тихий час, а потом опять два часа тренировка. И вечером тренировка три часа. Дыхательные упражнения, групповые тренировки, на выносливость, на чувствительность. Я и так был худой по комплекции, а из-за интенсивных тренировок вообще похудел. Но зато какую силу я почувствовал! Неимоверную просто. Энергия так и била из меня. Это было поразительно. Мы разбивали доски, кирпич на раз. В кино показывают накачанных бойцов, а я один раз решил набрать вес, и, оказалось, он только мешает. Навыки мастерства теряются, скорость не та, ловкость не та, движение скованное. Не мой вес, получается. Мой – 70 кг и ни грамма больше.

- Вы начали показывать успехи? Что вам помогало побеждать?

- Победа – это больше психологический момент. Я уже тогда занимался аутотренингом, хотя сам этого не знал. В день соревнований с утра себя настраивал, что я сегодня победитель, что мне придется всем это сегодня доказать, хотя никто пока об этом не знает. Но, главное, я сам знаю об этом.

Сначала я выиграл школьные соревнования, потом вышел на республику и первый же бой у меня был с чемпионом Щукиным Сашей. Сильнее Щукина бойцов не было в то время. Все его боялись. У нас никто так ногами не владел, как он. Саша меня не знал. А я-то знал о нем. Но в первом же бою я его выиграл. Правда, бой был жуткий. Били другу друга без жалости, я его набил, он меня набил, у меня из носа кровь долго не останавливалась. Потом он мне сказал, что у него после этого долго болели ребра и почки. Я же его разворачивал и под дых бил. Все удивились, когда я победил.

Мне повезло, что наш инструктор Абдулаз за кулисами учил меня, как против ног работать. Есть такая техническая уловка - не нужно останавливать ногу, нужно двигаться вместе с ней по ходу удара. Тогда противник открыт, и ты на этом очко зарабатываешь.

- А как вы чувствуете настроение противника?

- По глазам. Сразу видно, боится он тебя или нет. Если боится, то он уже проиграл. А если не боится, то надо быть настороже.

- Республику выиграли, что было дальше?

- Республику и на второй год, и на третий год я выиграл. Не было ни одного проигранного боя. Даже ничьих не было. Я так ушел из спорта непобежденным официально. Но на союзных соревнованиях нас наказывали. Там бесконтактный бой был по правилам, а мы не умели. Как это бесконтактный? Но однажды мне предложили поехать на союзный турнир по рукопашному бою в честь 850-летия Куликовской битвы среди городов-героев Советского Союза и республик. Участвовали ВДВ, Морская пехота. Это был 1982 год. Министерство обороны СССР организовало этот турнир. Среди зрителей и генералы, и маршалы сидели, много простых людей было. Огромный зал, и на весь зал большая штора. В перерывах между боями я ложился на деревянный пол и спал. У нас же ночные практики, я не высыпался. Выйду, подерусь, выигрываю, опять ложусь на спину, голову закрываю футболкой и сплю. Как моя очередь подходит, меня разбудят, я опять выхожу, подерусь и возвращаюсь. Все на нервах, это же рукопашный бой, а не бесконтактный, а я сплю и всех выигрываю. Тренер ругался, зрители удивлялись. Но, видать, нервная система такая была.

- А почему именно ночью надо практиковать гун-фу?

- В это время, с 3 до 5 утра, индуцируется особая энергия из космоса. И эфир в это время не занят – все спят.

- Какой самый тяжелый бой был у вас?

- Однажды я дрался с парнем из Воронежа, уже не помню, как его зовут. Очень тяжелый бой был. Мы с ним дрались очко в очко. Нам повезло на рефери. Это были бесконтактные соревнования, а рефери разрешил нам доставать друг друга. Парень был старше меня, мне двадцать один год, а ему где-то двадцать пять-двадцать семь. Видный, достойный, русский парень. Бывают такие отборные представители нации, они все самое лучшее в себе несут. Они и нравственно чистые, и бойцы отличные. Мы тогда один в один шли, и все-таки одно очко я ему проиграл 6:5. Победу отдали ему. Я пошел на трибуну, сел, отдыхаю. Тогда только «Пепси» в продаже появилось, он подходит с двумя бутылками и одну мне дает. Начинает мне про себя рассказывать. То есть он подошел поддержать меня. Вот такие человеческие качества проявил. Сильный боец был. Он на тот момент уже пятнадцать лет занимался этим спортом, а я пять лет. Он сказал: «Сколько дерусь, самый трудный бой с тобой был, никогда мне так тяжело не было. Сейчас сижу, еле дышу». Потом выяснилось, что я ему два ребра сломал. Я-то выбыл, а он дальше дрался со сломанными ребрами. И чем он меня удивил – он выиграл. Еще три боя провел со сломанными ребрами и выиграл.

- А у вас боевые травмы были когда-нибудь?

- Нет, почему-то травм сильных не было. Бог уберег меня, хотя я понимал, что если буду дальше заниматься, то все может быть Я ушел из спорта, потому что понял, что я нарвусь в один момент и стану инвалидом. Я замечал, что многие люди, следуя желанию быть все сильнее и сильнее, не замечали, как организм становился хрупким.

Ивановка. 1981 г.

- А почему вы не участвовали в международных соревнованиях?

- Тогда этого не было. Железный занавес.Только союзные были соревнования.

- В каком году вы стали чемпионом СССР?

- В 82-м году, в мае.

- Это вершина Вашей карьеры?

- Да. В 83-м году я еще раз выиграл республику и потом ушел.

- А почему вы ни с того, ни с сего ушли?

- Мне надоело. Надоело подчиняться, в какой-то момент мне стало тягостно.

- А что спорт – это обязательно подчинение?

- Это же не простой спорт. Восточные единоборства подразумевают и особую философию, и особые ритуалы, и всю систему взаимоотношений с учителем.

- То есть все это время вы продолжали быть беспрекословным учеником своего учителя?

- Да.

- А разве такие отношения можно прерывать?

- Человек какое-то время может принадлежать учителю. Но в итоге мы только богу можем принадлежать. Уйти от учителя можно. Но надо достойно уходить.

- Ваш учитель не обиделся?

- Нет, он не обиделся. Вот Саша Воинов, когда от него ушел, для него это была трагедия.

- А почему?

Наверное, на него какие-то надежды возлагал. Саша решил сам работать. Как тренер Саша очень сильный. Но учитель нам очень много дал, знания у него огромные были. Тренерскую карьеру сделали я и Саша Воинов. Мы, еще будучи учениками у Эсена Джумазовича, тренировали. Отвечали за дисциплину и заставляли всех работать.

- А сколько всего уровней в обучении кун-фу?

- Двенадцать.

- Сколько прошел ваш учитель?

- Он на одиннадцатом остановился. Надо затратить определенное время на тренировки. Полтора года уходит на каждую ступень. Каждый день надо делать упражнения. Вернее, каждую ночь надо выходить под звезды с трех до пяти утра. Это дает необходимый уровень энергии.

- Каждую ночь?

- Да, каждую ночь. Один раз не выйдешь – все насмарку. Делаешь перерыв и все с начала начинаешь.

- А Вы на каком уровне?

1981 г. Двое слева - спортсмены с Ленинграда

- Я на восьмом остановился. Дальше меня почему-то не пустило. Сейчас опять вышел на восьмой. Возобновил работу после двухлетнего перерыва. Организм требует и все.

- Когда вы ушли из спорта?

- В 83-м я ушел в армию. Мне было 22 года.

- То есть если вы начали заниматься в 18 лет, то за 4 года достигли таких вершин?

- Да.

- А потом захотели жить обычной жизнью?

- Да, я захотел жить обычной жизнью. Наверное, какое-то перенасыщение произошло. Сгорел в момент. Как-то раз мой ученик Миша Писаренко принес литературный журнал «Ала-Тоо». В номере была статья про Рерихов Николая и Елену. Я прочитал четверостишия от Махатмы, которые Елена записывала как медиум, и у меня какое-то просветление случилось. Как будто меня взяли и вытащили из самого себя. Я понял, что самая лучшая защита от негатива - это наша внутренняя улыбка. Не поверите, я полгода ходил и улыбался. Я не мог ругаться, не мог говорить плохие слова. Меня до того пробили эти послания Махатмы, что появилась потребность творить добро. На зло мне хотелось ответить добром. Такое светлое время началось. Это как раз перед последним соревнованием было. На последнем чемпионате я произвел фурор в Волгограде. После показательных соревнований ко мне начали приходить люди. Я первый раз понял, что такое поклонники. Приходили в номер, где мы жили с учителем, просили, чтобы я вышел и показал им что-нибудь. Толпами приходили. Учитель не очень одобрял их вторжение, хотя это были самые обычные люди. Любознательные и контактные. Мы немного разошлись с учителем во мнениях. И я захотел уйти.

- Пришло время отделяться.

- Да. Я ушел в армию. В моем военном билете было написано «гражданская профессия – тренер по карате». И в армию я пришел, как тренер. Проблем никаких там у меня не было. Кого надо сразу на место ставил. «Деды» меня вызвали, чтобы показал, как драться. Я показал, подрался, больше меня не просили. Два года стороной обходили. Моих земляков не трогали, пока я там был. Потом меня перевели вы другой отряд, земляки мне написали, что их сразу побили.

- Мне всегда было любопытно, ведь учитель тоже живой человек со всеми его слабостями и достоинствами. На чем держится авторитет учителя, если ученики, скажем, видят его человеческие ошибки или пороки?

- Учителя мы должны ценить за его знания. Человеком он может быть, каким угодно. Но если он несет настоящие знания, то этого достаточно для авторитета.

- А где ваш учитель получил знания?

- В пятилетнем возрасте он приехал из Китая со своей семьей. Его дедушка был монах, семнадцать лет провел в монастыре. А его друг, почти старший брат ему, мастер Джанг, только настоятелем был двадцать семь лет, не считая того, что он с детства жил в монастыре. Вот этот мастер и был учителем Эсена Джумазовича, моего учителя. Настоятель Джанг был мастером очень высокого, даже неимоверного уровня. Его здесь КГБ встречало, когда он границу переходил в районе Или в Казахстане. Там в Или они и жили. Дедушка попросил взять пятилетнего внука Эсена в ученики, и мастер тренировал его до девятнадцати лет. Потом Эсен Джумазович ушел в армию. Но до ухода в армию учитель умер у него на руках. Последние три года практики были самые тяжелые. Мой учитель жил уединенно в горах. А до этого, пока они жили в низине, вместе с ним занимались офицеры, кгбшники, человек пять. Простые люди тоже занимались.

- Каждый последующий уровень гун-фу требует уединения?

- Да. И с каждым уровнем надо уходить дальше в горы. Наша школа подразумевает, что надо начинать с долины и постепенно с повышением мастерства ты должен подниматься выше, выше и выше в горы. Там в горах надо жить одному и практиковать гун-фу.

- А вы жили в горах?

- Только один год.

- В одиночестве?

Монахи Гун-Фу. Крым 2000 г.

- Нет, с ребятами. Один я не жил, во-первых, потому что у меня не было наставника, чтобы ко мне приходил.

- А что должен наставник приходить?

- Конечно. Моего учителя наставник посещал. Ближайшее село, откуда он приходил, находилось в 25 км.

- Страшно, наверное, одному в горах?

- Учитель рассказывал, что по ночам к его жилью подходили волки. Иногда они подбирались очень близко. Но как только он начинал дышать, прокачивать энергию, они сразу уходили. Когда начинаешь энергию качать, звери чувствуют. У них это вызывает страх.

- Неужели такое бывает?

- Конечно. У моего дяди были кошары на южном берегу. Когда я бывал у него, я тренировался по ночам в горах. Дядя меня предупреждал: «Смотри, ночью аккуратнее занимайся, волки – ерунда по сравнению с дикими собаками. Дикие собаки намного хуже». Однажды ночью я пошел заниматься, решил подальше от кошары отойти. Иду и вдруг периферийным зрением заметил какое-то движение. Это были дикие собаки. Они молча, без единого звука, бегали вокруг меня против часовой стрелки. Я остановился, круг все сужался и сужался. Они двигались молча, склонив головы, и подбирались все ближе. Звать кого-то было глупо, пока дядя проснется и прибежит, они меня растерзают. Я решил готовиться к схватке. Думаю, буду глотки рвать. Начал дышать, прокачивать энергию. Как только задышал, буквально несколько вдохов сделал, они все вдруг убежали. Я вспомнил тогда учителя. Убедился, что это реально работает.

- А когда это было?

Я уже пришел из армии и работал на заводе. У меня уже семья была. Большой спорт я оставил до армии, но сам тренировался, навыки не терял.

- Поговорим о личном. Где Вы родились, кто Ваши родители?

Семья

- Я родился во Фрунзе. Мой отец прошел всю Великую Отечественную войну. В 16 лет в 1941 году ушел на фронт, а в 1945 году вернулся инвалидом. Во время службы вступил в партию. Мои понятия о человеческом и мужском достоинстве - от папы. Он меня воспитывал так, чтобы я пресекал низкие проявления души, не позволял кому-то надо мной главенствовать.

- Сколько у вас братьев и сестер?

- У меня два старших брата, оба успешны. Они вдвоем начинали свой бизнес, создали совместное предприятие с немцами «Триод». В 2011 году один из них возглавил государственное предприятие «Темир». Все нормально у них, слава Богу.

- Почему вы вместе с братьями не работаете?

- Я не могу, у меня свой путь. Я попробовал, они меня звали. Но это не мое. Тем более, не в моем характере быть в подчинении, даже у братьев.

- Вы, наверное, как младший, любимчик в семье?

- Да, особенно у мамы. Маму ко мне ревновали собственные внуки. Может быть, ее сильная привязанность ко мне связана с тем, что первые три года после рождения я провел в Доме малютки.

- А почему так случилось?

- У родителей были большие трудности…

- Материальные?

- И материальные в том числе. Когда я родился, старшим братьям было 4 и 5 лет, они погодки. В это время тяжело заболел и оказался в больнице папа. Мама вынуждена была меня на время отдать в Дом малютки. Наверное, эти три года повлияли на мою независимость. Я вырос как бы и в семье, но всегда на особом положении. Родные про меня так и говорят: «Ну, что ты хочешь, он всегда такой – он сам по себе».

С мамой

- Вас навещали в Доме малютки?

- Да, конечно, мама приходила. Это всегда были слезы. Даже удивительно, но я прекрасно помню свою жизнь в Доме малютки. Детей хорошо помню, а взрослых, как в тумане. Картинки всплывают только, как они стоят в белых халатах в отдалении и между собой разговаривают, а на нас не обращают никакого внимания. Мы, дети, сами по себе, в манеже. Помню одну девочку. Мне тогда уже три года было, а она еще ползунок. Ей, наверное, месяцев восемь было. Почему-то у нас такой контакт возник, что я до сих пор это ощущение в себе ношу. Она, когда меня видела, так улыбалась. Нам, видимо, не хватало любви. Я ей дарил свою любовь, и она мне дарила свою. Еще помню, как однажды кто-то из детей обкакался, и все дети измазались. Я уже что-то такое понимал, что мы лишние, что никому не нужны, на нас никто не смотрит…

- По-моему, вас это до сих пор волнует?

- Да. Надо мне работать над этим, боль еще есть. Я понял это недавно. Знаете, бывает я плакать начинаю, когда вспоминаю.Многие вещи познаются в достаточном позднем возрасте. Когда ты умеешь анализировать, осознанно подходишь к событиям своей жизни. Мудрее становишься. Но этот блок я еще не убрал. Недавно в магазин зашел, там пластмассовая коробка какая-то. В ней сомики - кучка жалкая. Написано «Для Бишкекского дома малютки». Я выбежал на улицу в слезах. То есть осталось это до сих пор.

- На ваших отношениях с мамой эта обида сказалась?

- Может быть, сказалась. Она всегда чувствовала вину и всячески хотела её загладить. И больше всех меня любила. Я только сейчас осознал, как она сильно меня любила. А я, дурак, не понимал.

Но, наверное, так нужно было для чего-то. Даже древние греки говорили, чтобы стать философом, надо пострадать. Нужно хотя бы неудачно жениться (смеется).

- Кстати, как вы женились?

- У меня все так и было (смеется). Первый брак получился неудачный. Любви и понимания не было.

- Зачем тогда женились?

- В начале страсть была – чисто физическое влечение. Через какое-то время поставили перед фактом: «Я беременна». У меня не было никакого желания связывать свою жизнь всерьез. Но начался шантаж: «Я сделаю аборт». А я не мог этого допустить. Мама мне рассказала, как она хотела аборт сделать, когда она мной забеременела, как всю ночь они с папой проплакали и решили меня оставить, несмотря на трудности. Как только я услышал про аборт, я готов был жениться, хотя знал, что это не моя женщина. Я чувствовал, что брак объединяет нас временно. А любви как таковой не было.

- И в браке не полюбили?

В детстве (справа)

- Нет. Дети пострадали, это мне очень больно. Детство детей уже не вернешь, им уже 30 лет. У них есть свои семьи, свои дети.

- А вы общаетесь с ними?

- Только с сыном, дочка живет в Турции. Она вышла замуж там. Хотя она каждый год прилетает, но мы не общаемся. С сыном тоже до сих пор сложно.

- Сколько лет им было, когда вы расстались с первой женой?

- Сыну 18 лет, дочке было 16.

- Вы ждали, когда они повзрослеют?

– Мы вместе и не жили практически. У нее была своя квартира, я жил с мамой в своей. Когда у меня сын родился, я ушел в армию, а вернулся, ему было уже 2,5 года. Это сладкое время я его даже и не видел. А когда дочка родилась, случилось обстоятельство, которое окончательно разрушило брак.

- А что случилось?

- Однажды я с работы пришел, немного подвыпивший, был усталый, раздраженный. Жена мне с порога заявляет: «Где ты ходишь такой-сякой? Сосед сегодня ударил твоего сына». Сын у нас родился с внутричерепным давлением. Пуповина повредилась, щипцами его вытаскивали, череп помяли. Потом восстановилась форма, но все равно мы его очень оберегали. Конечно, во мне все вскипело, я к соседу, а он оказался большим и сильным мужиком. Служил боцманом в Морфлоте. У меня к тому времени спорт остался в прошлом. Но навыки-то я не потерял. Мы подрались.

- Вас не остановило, что он был сильным?

- Наоборот. Лучше он был слабым, мне не пришлось бы тогда повредить его. А он заявление написал. И никто даже не стал разбираться, что он моего сына ударил. Все написали против меня, даже жена. Меня посадили на три года.

- Да вы что!

- И представляете, со мной убийцы сидят, грабители, разбойники. Ко всем жены едут. Насильник досиживает свой пятнадцатый год, а жена все это время к нему ездит. Я тогда увидел скромность, подвиг, преданность наших кыргызских женщин. Но моя супруга ни разу не приехала. Хотя я там даже серьезно заболел.

- А в гун-фу ведь запрещается драться с не спортсменами…

- Сознание у меня тогда было низкое. Даже если ты спортсмен, это ничего не говорит ни о моральных качествах, ни о духовном твоем развитии. Это ни о чем не говорит, кроме физических возможностей. А физически меня сама жизнь подготовила, я с детства дрался. В подростковом возрасте за лидерство дрался. На улице. Район на район. Везде участвовал

- То есть характер у Вас был непростой?

- У меня был характер. Я ничего не боялся. Вернее, я всегда кого-то или чего-то боюсь. Но с самого детства я выработал привычку не показывать страха. Это меня выручало во многих моментах. У противника опускались руки, даже плакал противник однажды.

- Расскажите.

- Это случилось на зоне. Там был один возмутитель спокойствия. Все собрались и хотели его побить. Ну, и меня за компанию пригласили, чтобы я стоял рядом. Его все почему-то боялись. Их было только двое, а к ним тридцать человек пришли. Я стоял в проходе между двухъярусными кроватями и не участвовал в разговоре. Те двое в углу стояли, внезапно они вытащили ножи и, как ураган, пронеслись на толпу. Все ринулись от них, волна людская прошла, и никого не осталось. Один я. Он идет на меня. Я стою, как вкопанный, а про себя думаю: «Будь что будет. Если смерть моя здесь, то значит пришел мой час». Я, конечно, не собирался сразу сдаваться, стою молча, жду. А он на меня не смотрит, идет, как автомат. Вдруг поднял на меня глаза и как будто как о стенку ударился. Нож бросил, сел и заплакал навзрыд.

Как будто заслон какой-то впереди был. Второй к нему подошел, обнял его. А у того аж истерика. «А -а -а...» - прямо в голос кричит. Я же его знал как сильного, и для меня было удивительно, что он плачет.

- Когда вы туда попали, вы уже бросили спорт?

- Да. Поработав на заводе, я в торговлю пошел. Работал успешно. В то время я думал, что со спортом покончено и навряд ли я вернусь к нему. Хотя все те, кто знали меня раньше, звали обратно. Я видел в их глазах такое сожаление: «Эх ты, как ты мог растерять свой талант, в кого ты превращаешься?». Мне стыдно было перед этими достойными людьми, и я начал задумываться, тем ли я вообще занимаюсь. Своим ли делом я занимаюсь? Может быть, мне это не нужно? И тут как раз (Бог помогает в таком деле) все в жизни у меня разрушается, меня сажают на три года.

- То есть вы считаете, что вам так помогли?!

- Да. И я рад, что меня остановили, и что я вернулся на предназначенный мне путь. Путь торговли – это был не тот путь, по которому я должен был идти. Неправильное направление привело меня в тюрьму.

- А сильно покалечили человека?

- Менее тяжкие повреждения. Это не тяжкие, но все равно ему плохо было.

Уже в колонии люди ко мне начали подходить и просить тренировать. Я был удивлен, откуда они знают. Отказывался поначалу.

- А вас там не пытались обижать?

- Нет, такого не было (смеется). Вы знаете, я именно там заметил, что меня бог бережет в каких-то экстремальных ситуациях. Я, наверное, любимчик бога. Это, конечно, личное мое субъективное мнение. Но бывает так, что если я чего-то захочу, то так и происходит. Захочу, чтобы этого человека рядом не было, а его раз и переводят в другое место.

Может быть, это и с энергией связано. Если есть энергия, то мысль становится более материальна, нежели, когда человек просто так себе размышляет. Если в твоем накопителе большее энергии, то, конечно, это больше выражается в материальном мире.

- А были ли еще моменты, когда вы использовали свои знания и силу, за исключением этого случая?

- Я сам никогда первым не начинаю драку. И я далеко не кровожадный. Любой конфликт для меня очень нежелателен. Вообще я считаю, что человек сам на себя навлекает неприятности. Не надо обвинять никого.

- А когда незнакомую девушку обижают на улице — это что тоже неприятность, которую она сама навлекла?

- Мудрые учителя нас учили не вмешиваться.

- Почему?

- Потому что по карме, может быть, она это заслужила. С какой стати вы должны лезть? Вы же ничего не знаете.

- То есть впрягаться за слабых по философии восточных единоборств нельзя?

Крым 2000 г.

- Я не имею права вмешиваться, потому что мало ли какие причины, заслуженно или незаслуженно это происходит. С какой стати я пойду кулаками махать, если меня об этом не просят. Но в жизни, например, я не позволял, чтобы с кем-то низко поступали. Такие вещи я пресекал.

- Что вы имеете в виду под низкими поступками?

- Есть же люди с виду как бы сильные, но они трусы. Они всех подавляют, над всеми глумятся, никто их не может остановить. Таких я останавливал.

И в армии останавливал, и в городе. Хотя у нас Бишкек – довольно миролюбивый город. В последнее время стало опасно ходить. Но люди у нас большей частью не агрессивные. И потом наученный горьким опытом я уже понимаю, что если вмешаюсь, то могу срок получить. Но я не могу отказать, например, когда у меня просят защиты.

- А просили?

- Да. Сыновья друзей приходили. Отец умер, куда им идти, как не к другу отца? На парней беспредельно как-то наезжали, думали нет управы.

Но драться там не пришлось. Я знаю, как правильно разговаривать, как держать себя с такими людьми.

- Часто сильных бойцов криминал к себе заманивает. С вами такого не было?

- Вы знаете, мне приходилось по жизни встречаться с разными людьми. Было и такое, что мне предлагали работать на криминал. Я сразу отказался, меня не привлекает преступный мир. Даже предлагали: «Видишь бар на Советской? Хочешь он твоим станет?». Я отвечал: «Как же он моим станет? Им владеет другой человек, он деньги вложил, а я тут причем?». Тут проверка жадности идет. Однажды в молодости по просьбе человека, которому я не мог отказать, я ездил выбивать деньги. И зарекся больше никогда этого не делать.

В криминальных, алчных целях я никогда не использовал свои способности.

- Три года в колонии – это приличный срок. Как вы вернулись?

- Мне этот урок надо было пройти. Слава Богу, что меня вернули на мой путь. Там я, наконец, осознал, чем мне необходимо в жизни заниматься. Я размышлял, что такое свобода для меня? С какими ассоциациями у меня связано чувство свободы? Это наши горы, алые маки, я стою в поле и занимаюсь своими упражнениями. Вот это мое, это для меня. Я чувствую себя абсолютно свободным и счастливым, когда занимаюсь этим. Это мой путь.

Тренировка в центре "Сатори"

Но я не сразу вернулся на него. Освободился, пришел к учителю, попросил разрешения тренировать. Он меня хорошо встретил, я начал тренировать. Но тут наступили девяностые, и все вокруг стало рушиться. Один товарищ уговорил меня заняться бизнесом, мол, тренером ты всю жизнь нищим будешь. Мы начали с одного киоска на Орто-Сайском рынке, потом второй на Пятачке поставили, дальше другие пошли. Это стало такие баснословные деньги приносить. Я за один год умудрился купить машину и квартиру. Сам удивлялся, как вообще такое может быть. Мы не жадничали, сбавляли цены, чтобы товарооборот шел, и хорошо работали с ассортиментом. Я понял, что надо самые низкие цены установить. Тогда товар быстро проходит. Киоск превратился в мелкооптовый магазин. Денег было много, но деньги счастья мне не принесли, не принесли удовлетворения. Деньги не делали меня радостным. Мне было стыдно из-за того, что я занимаюсь не своим делом. Казалось,что бизнес – это все равно нечестно, я ведь советские понятия об этом имел. Нас так воспитали. Сейчас все более или менее сложилось, а тогда говорили «спекулянты проклятые». Я мечтал вернуться к тренерской работе, но прежде чем я бросил бизнес и снова пошел на нищенскую зарплату тренера, мне стали сниться сны. Я стою на высоком строительном козле, и он начинает падать вместе со мной. Падает, падает, а вокруг все темнее, темнее, темнее. Как будто я уже ухожу, потому что смысла в жизни нет. Так и было. Деньги есть, а смысла жизни нет. И второй сон приснился, тоже такой яркий, красочный. Я иду к храму, а храм — это сам я и есть, как я потом понял. Вокруг храма сад. А в саду полное запустение – ни души, никого, мертвое все. Захожу в храм, там все повалено, белые статуи на полу, разруха полная. Я понимаю, что я сам все это сделал, сам своими руками разрушил храм. И голос мне говорит: «Теперь понял, что ты натворил? Что ты готов сделать?». И такая тоска. Чтобы преодолеть эту тоску, я себя во сне в жертву отдаю. Выхожу из храма во двор, ложусь в арык, руки за спину. Сзади кто-то подходит и начинает меня резать абсолютно тупым ножом. Долго резал. Когда, наконец, этот кто-то перерезал мне сонную артерию, я увидел фонтан крови. И в этот момент я вылетел из тела, меня окружил божественный свет, молочный, сияющий. Я никогда не переживал такого счастья, которое тогда пережил тогда во сне. Такой мощный катарсис произошел. Я проснулся совершенно другим человеком, я вдруг перестал бояться смерти. Понял, что смерть – это наше облегчение от страдания. Я пошел к учителю, в который уже раз. Он у меня спросил: «Точно? Не передумаешь?». Я знал, что точно, что уже не сойду с пути. В августе повесил объявление, что с первого сентября начинаются тренировки. С арендой договорился с Кантским спортивным дворцом. Но меня ждало еще одно испытание. В том же месяце мы делали ремонт у учителя дома. Его жена, тетя Ася, попросила меня залезть на окно, поправить занавески и постелить бумагу. Я все сделал, как надо, а спускаться неудобно было. Прыгнул бы сразу, ничего не случилось бы. Но я начал сомневаться. И те, кто внизу стояли, сказали: «Подожди, сейчас подушки принесем». Я как дурак повелся, послушал их, а подушки, отскочили, скользкие же, шелковые. Я получил компрессионный перелом – первый поясничный позвоночник у меня полностью раздавило.

Меня отвезли в больницу, сделали рентген, положили на щит. Я не транспортабельный, врачи запретили родным меня в Бишкек везти. Нельзя, травма у меня серьезная. Я лежу, но мне стыдно уткой пользоваться, воспитание не позволяет. Встаю и по стеночке иду по своим делам. Врач как увидел, чуть не упал, наорал на меня. Я пролежал в палате дней десять и понял, что если буду вот так дальше лежать, то не встану. Отказался от всех обезболивающих и на одиннадцатый день ушел. Врач меня пытался удержать: «Ты не понимаешь, дурак, что будет дальше».

- И как сейчас?

Во время тренировки

- Благодаря занятиям все прошло. Но тогда больно было. Я к учителю пошел, он жил в Люксембурге, а больница была в Канте. Лежу у него на веранде, день, второй. На третий день Ася-эже ко мне подходит и говорит: «Ты что здесь лежишь? Ни один ученик не будет жить здесь. Те времена уже прошли, ты извини, но уходи отсюда». Мне так больно было, я же привык, что он мне, как папа и мама. Как будто меня из родного дома выгнали. Со слезами на глазах я ушел. Вернее, заковылял, ведь я еще не восстановился. Но не стал ни на кого зла держать, простил ее. Я общаюсь сейчас с ней, улыбаюсь, никаких обид.

А с первого сентября все равно начал работать. Дети ко мне пришли заниматься.

В том же году на центральной площади ко мне подошел незнакомый мужчина и сказал, что он приехал с сыном из Нарына, чтобы поступать на учебу. Оказалось, этот человек тоже по ночам выходит заниматься. Вдруг он сказал мне: «Ты уже встал на свой путь. По этой дороге ты много добра людям сделаешь, только никого не слушай. Иди и не сворачивай». Потом я отвернулся на секунду, повернулся, а его уже и след простыл, как будто бы это был волшебник.

- Вы сильно рискнули здоровьем.

- Да. Но я сейчас не жалею, что рискнул. До сих пор занимаюсь. Никаких последствий.

- Помимо мышечного корсета, энергетические практики, наверное, помогли?

- Вы знаете, мастера переломом не сломаешь. Мастер встанет и еще победит в бою с таким переломом. Это и отличает его от обычных людей.

- С тех пор вы тренируете и не сходите со своего пути?

- Да, уже шестнадцать лет прошло, про перелом я забыл. Это был не просто перелом. Меня проверяли на прочность. Высшие силы они же наблюдают. Столько я метался, но устоял на своем пути. Благодаря этому я жив. Ачык коздор мне говорили, что я должен был уйти еще в 42 года. Такая судьба была предначертана. Мне сказали: «Если ты на свой путь выйдешь, то ты в корне поменяешь свою судьбу». Сейчас мне 54 года уже. Я поменял судьбу. Я снова стал учить гун-фу. И теперь уже не сверну с этого пути.

- Приземленный вопрос, а сколько вы брали за тренировки, когда начинали?

- Пятьдесят сомов. Кто не мог заплатить, приносили сметану, яйца, молоко.

Это было неважно, главное, я был полностью удовлетворен своей жизнью.

Мне в тот период довелось работать с очень интересными людьми. Приехал Игорь Медянников из Киева, сейчас он в Казани живет. У этого человека необычайные способности, он меня многому научил.

- В спорте?

- В искусстве восточных единоборств, в энергетических практиках. Он мне показал, что такое чудо. Игорь не раскрывает до конца, какая у него подготовка. Но это очень серьезного уровня знания.

- А как он оказался у вас?

с Игорем Медянниковым

- Он приехал к моему учителю учеником. Учитель его отправил ко мне, чтобы мы вместе работали. Мы взяли зал в Канте, где сейчас Военный городок с базой. Тогда там царило запустение. Командир полка нам выделил зал, сказал: «Хоть сутками здесь занимайтесь, платить не надо». Гостиницу нам дал офицерскую, тоже бесплатно. Два номера, одна комната одноместная, вторая двухместная. Одно требование было, чтобы мы с их детьми занимались. И мы с Игорем начали работать. Я его учил, он меня учил, наш опыт очень обогатился.

- А какое чудо он вам показал?

- Это были нереальные для обычного человека вещи. Например, искусство быть невидимым.

-В смысле? Он по-настоящему становился невидимым?

- Нет, мы не исчезаем, только люди нас не видят в этот момент. Они с лупой мимо пройдут и не увидят тебя. Это технологии такие. Им можно научиться.

А однажды мы вышли в поле. Это было в конце мая, стояла высокая трава. Игорь говорит мне: «Смотри» и проводит рукой в одну сторону, вся трава в поле ложится в эту же сторону. Я был в шоке.

- Может быть, он просто дуновение ветра поймал?

- Нет, он же не один раз сделал, а несколько раз туда-сюда. Трава то в одном направлении, то в другом направлении ложилась. Он меня так учил, и я этому научился.

- Это что управление своей энергией?

- Это управление своей энергией. Мы набираем энергию, а как пользоваться ею, не знаем. Игорь научил меня пользоваться. Он же меня научил немного лечить людей.

- Наложением рук?

- Да, наложением рук. Первый раз он удивил меня, когда котенка вылечил, который с нами жил. Я неосторожно швырнул этого котенка, у него сломался хребет. Котенок хрипит, я в ужасе, сам себя ругаю, что я убийца. Тут Игорь заходит, спрашивает: «Что случилось?» Потом подошел к котенку, провел рукой. Котенок подрыгался немного, мяукнул, встал и пошел. Он только что хрипел, почти умирал на моих глазах, а тут как ни в чем не бывало пошел. Я был потрясен.Дети на занятиях сильные травмы получали. Игорь их к стеночке присаживает, колдует, и через пять минут ребенок уже снова бегает! От травмы и следа нет.

- Вы так можете?

- Я так не могу. У Игоря был сильный учитель тибетской школы. Из Уфы. Я с ним общался. Он в последние годы плохо говорил после инсульта.

- А как же он, практически маг и учитель мага, получил инсульт? По идее он должен защитить себя? Направить энергию на поддержание собственного здоровья?

- Способность творить чудо ничего не означает. Это не делает нас неуязвимыми. Ты можешь левитацию показывать, можешь телепортироваться с места на места, можешь появляться и тут же исчезать. Это ничего и не меняет. Мы не становимся богами, мы остаемся такими же людьми. Те же болезни преследуют, что и других. Ты можешь быть где-то сильнее, где-то слабее, но карму трудно изменить. Это не все могут.

- А кто может?

- Наверное, того, кого бог любит, те и могут. Эти люди как-то выделяются, они счастливчики. Вот я чувствую, что моя жизнь – сплошной счастливый случай. Я знаю, если захочу выиграть в азартные игры, я выиграю.

- А вы были игроком?

- Нет, меня это не привлекло. Однажды только попробовал и всех обыграл.

До этого ни разу в жизни не играл. Но никакого азарта, никакого удовлетворения не получил. Для меня все игроки, как дурачки были. Это не мое. Но мне всегда везет. Даже по мелочам. Вот, к примеру, поехал в Россию, на второй же день взял в аренду клуб. Там люди годами не могут взять, а я взял, да еще и подешевле. Просто многие не ценят, не замечают таких подарков.

- А почему вы в России не остались?

- Меня тянет сюда. Это мой дом, это моя родина, мой город. И все это я не променяю ни на какие коврижки.

- Тренировать в России в финансовом плане лучше было?

- Вообще никаких проблем не было, что касается материальной стороны. Мне платили хорошую зарплату, квартиру оплачивали. Учеников-олигархов приводили, которые мне за одно занятие по 10 тыс. рублей платили. Мои знакомые все делали, чтобы я там оставался, и сильно обиделись, когда я уехал. Они говорили: «Эмиль, мы все сделали для тебя. Сколько человек хотели тебя материально привязать, но ты какой-то флибустьер. Всегда выбираешь свободу. Это для тебя важнее всего. Мы это ценим, но ты не нашего круга человек, получается. Мы все друг за друга зацепились, а ты не такой, ты одиночка».

- Почему-то захотелось спросить, вы пользовались успехом у женщин?

- Как Вам сказать. Сам я очень влюбчивый был. Мне не хватало женского общества. Мне надоело мужское окружение всю жизнь – и армия, и зона, и спортсмены. В итоге я сейчас почти все время с женщинами и общаюсь на тренировках.

- На сегодня вы счастливы в семейной жизни?

- Да, я встретил женщину, у нас дочка родилась, любимица, ей 5 лет уже.

- Ваше жена моложе вас?

- Да, на 23 года.

- А где вы познакомились?

- На тренировках. Ее привела знакомая на мои занятия.

Лена сначала сама занималась, потом ее сестра пришла, потом ее мама. У меня сначала роман затеялся с той знакомой, которая ее привела. Лена видела это все и стала меня отбивать. Но для меня она была ребенок. Ей 18 лет, а мне 42 года. Я не собирался жениться. Это ее заслуга, что я на ней женился. Я ее всячески отговаривал, мол, зачем тебе старик? Но вот живем и хорошо живем.

- В общем, и жизнь семейная организовалась?

- Да, я сразу счастливый стал. Если ты будешь заниматься делом, которому ты предназначен, то и семья будет в порядке. То есть ты будешь не только самореализовываться, но и достигать больше, и постигать глубже, и расти личностно. Хотя мне работать еще ой-ой как надо над собой.

- Почему вы не берете учеников как ваш учитель?

- Львиную долю времени нужно работать самому. Каждую ночь, с трех до пяти. Начинаешь с 20-минутных тренировок, потом доходит до 3-4 часов каждую ночь. Все люди спят, а ты тренируешься. Там нагрузки серьезные.

У меня есть ученики, которых я вывожу. Они занимаются, как я, по ночам. Очень умные и порядочные люди. Это не для дураков. Дураки пускай чем-нибудь попроще занимаются. Им лучше удовольствие получать. А кун-фу — это образ жизни, этим каждый день надо жить, это должно быть твоим главным делом.

- Вы говорите, что занятия гун-фу три раза в неделю не дают мастерства, а для чего они тогда?

- Для поддержания формы. Улучшается координация движений, гибкость развивается. Опять же тот, кто захочет всерьез заниматься, тот зацепится. Но в зале мастерство никто не сможет получить.

Чтобы стать реальным боевым мастером, нужны годы. Это при условии, что будет ежедневная ночная практика. Если я увижу трудолюбие, дисциплину, настойчивость, тогда я смогу сделать из человека мастера. Но он должен каждый день подтверждать этот образ жизни.

- Сколько у вас таких учеников?

- Реально работают два, один из Москвы, он летом приезжал за программой. Второй здесь.

- Вы тоже каждую ночь занимаетесь?

- Да. Я 2 года отдыхал, сейчас вышел опять.

Отдыхать тоже надо. Для осознания, чтобы информация уложилась, устаканилась, чтобы почувствовать, чего ты достиг за этот период. Я понял, чего я достиг, я понял, насколько универсальна энергия, она и материализует, и события разворачивает вспять, и людей лечит. Это универсальная, многогранная энергия, и я даже не знаю пределов возможности энергии.

Ученик

- А где вы по ночам занимаетесь?

- В Ботаническом саду. Ухожу на самую уединенную поляну в заросли, там и практикую. Туда ночью ни один здравомыслящий человек не ходит.

- Вы сейчас ведете еще и оздоровительные занятия. Есть от них польза?

- Многое от человека зависит. Должно быть взаимодействие. Если человек делает так, чтобы я от него отвернулся, то эффекта не будет. Но сами упражнения, те же самые тибетские пять жемчужин, они колоссальное воздействие на организм имеют. Там столько нюансов. Если постоянно практиковать их, то человек начинает меняться и только потом осознает смысл этих упражнений и все тонкости выполнения. А если человек не понимает, с ним хоть два часа занимайся, не будет результата. Тибетские упражнения общедоступны, но многие другие упражнения, которые я даю на оздоровительных занятиях, долгое время в секрете были. Я их адаптировал для зала.

- Какие результаты?

Очень хорошие. Ребенок с врожденным сколиозом занимался несколько лет, а потом его мама от врачей узнает, что он здоров. Пожилые люди избавляются от хронических болячек. Щитовидка в норму приходит, опухоли исчезают, варикозы хорошо лечатся – синие ноги белыми становятся.

Женский цигун — это вообще волшебное упражнение.

- Вы счастливы сейчас?

- Я с 1998 года тренировал, не прекращая. И абсолютно этим счастлив. Я не стал миллионером, хотя в принципе мог. Но это не мое, этого мне не надо. Учитель как-то сказал: «Эмиль, ты будешь зарабатывать копейку, но ты будешь счастливым. Другое к тебе не пристанет. Ты не сможешь жить без гун-фу».

Так это и есть. И ничего другого мне не надо.

Венера Джаманкулова специально для AКИpress

Расшифровка Чолпон Аркабаевой