Из цикла «Археология и история Кыргызстана. Избранное»
Ключом ко всякой науке является вопросительный знак.
О. Бальзак
Сарыбулун - единственное известное археологам крупное поселение I тыс. до н. э. на территории Иссык-Кульской котловины. Письменные источники упоминают название только одного населенного пункта на этой же территории - ставку усуньского правителя Чигу. Возникает вопрос: а не является ли городище Сарыбулун развалинами исторического Чигу? Обратимся к древним хроникам.
Наиболее ранние сведения о Чигу вошли в «Ши-цзи» («Исторические записки») со слов китайского путешественника поневоле Чжан Цяня. Сведения его бесценны. Он единственный из информаторов, кто лично посетил усуньского владыку в его ставке городе Чигу.
История жизни Чжан Цяня напоминает приключенческий роман. Честолюбивого, умного и энергичного молодого человека, обладавшего к тому же склонностью к авантюрам и недюжинной физической силой, давно тяготило положение мелкого чиновника без протекции, а следовательно, и без видимых перспектив продвижения по службе. Для карьеры нужен был случай, и он пред ставился.
Династия Хань решилась нанести удар по усилившимся на севере кочевникам-гуннам. Но для этого нужен мощный союзник. Таким союзником в тот момент могли быть только сильные племена юечжей, претерпевшие от гуннов много кровных обид. Император Ву-ди поручил подобрать достойную кандидатуру на почетную роль посла, который сумел бы склонить юэчжей на довольнотаки рискованный политический акт. Видные ханьские чиновники не спешили занять эту престижную должность, так как при удаче они мало что приобретали, а при неудаче теряли все, ибо путь к юечжам лежал через владения враждебных Китаю гуннов. Чжан Цяню нечего было терять. Он добровольно вызвался возглавить опасную миссию и, за отсутствием конкуренции, двор удовлетворил его просьбу.
В 138 г. до н. Э. посольство Чжан Цяня пересекло северную границу Китая и тотчас было задержано разъездами гуннов. Шаньюй (хан) кочевников смекнул, что послы Китая к юечжам несут «не мир, а меч». Он задержал послов в орде, вполне резонно заявив: «Юэчжи от нас на севере; по какому же праву Дом Хань отправляет туда посланника? Если бы я захотел отправить посланника в Юе (владение в Южном Китае. - Авт.), то Дом Хань согласился бы на мое желание?» (Бuчурuн Н.Я. (Иакинф). Собрание сведений ... - Т. 2. - С. 148.).
Слова и дела шаньюя свидетельствуют о его дипломатической дальновидности, основанной на отличном знании политических методов династии Хань. Но шаньюй не знал Чжан Цяня и поэтому допустил грубый промах, предоставив ему полную свободу, разумеется, в пределах своей орды. Шли годы. Неудачливый посол стал как бы меньше ростом. Серым, незаметным. Изучил речь степняков, их обычаи, нравы. Стал лихим наездником. Стрелял без промаха из лука. Он даже женился на кочевой красавице, которая родила ему сына. Казалось, китайский дипломат совсем смирился с жизнью в орде. Однако это только казалось. Чжан Цянь надежно припрятал знаки достоинства посла и держал поблизости от себя всех членов своей миссии. Он ждал случая. Случай представился через десять лет, и китайцы бежали в Фергану.
В то время земли Средней Азии совершенно не были известны в Китае. Чжан Цянь и члены его посольства с удивлением смотрели на многоводные каналы, прекрасно возделанные сады и поля, большие и богатые города с высокой и своеобразной культурой, с собственной системой письма и разнообразными ремеслами. Здесь жили люди, совсем не похожие на китайцев: у них были широко раскрытые глаза и длинные густые бороды. Больше всего чужеземцев поразили здешние красавцы-аргамаки с лебедиными шеями и тонкими длинными ногами с маленькими копытцами. Ферганцы говорили, что эти кони небесного происхождения, потеют «кровавым потом», им нет равных в резвости и выносливости.
Но еще больше пришельцев поразила виноградная лоза и приятный сок винограда, после употребления которого легко кружилась голова, появлялась приятная истома, и даже чужие бородатые ферганцы, наполнявшие белые глиняные чаши, расписанные красными узорами, казались милыми и близкими людьми. Гостеприимные ферганцы и не подозревали, что рассказы этого бродяги о чудесах Средней Азии настолько возбудят алчность китайского императора, что через несколько лет за прекрасными аргамаками и виноградной лозой будут посланы сотни тысяч китайских солдат. Они дойдут до Ферганы. Возьмут десяток-другой лошадей, несколько сотен виноградных побегов. Только в Китай вернутся немногие из них: пятеро из каждых шести погибнут в борьбе с населением «Западного края», добывая скромные трофеи.
Больше года странствовал Чжан Цянь по среднеазиатским владениям. Политическая ситуация в Центральной Азии за долгие годы его плена в корне изменилась. Юэчжи, завоевав богатую Бактрию, и слушать не хотели о войне с гуннами. Владетели среднеазиатских государств с интересом воспринимали рассказы о богатствах Китая, но не желали воевать за чуждые им интересы. Чжан Цянь решил вернуться в Китай через земли тибетцев и снова был схвачен гуннами. Через год (126 г. до н.э.), воспользовавшись очередной междоусобицей, резней и смутой в орде, Чжан Цянь опять бежал.
Печальным было его возвращение на родину. Поручение императора не было выполнено, а из сотни с лишним человек, составлявших посольство, через тринадцать лет возвратилось лишь двое. Однако географический кругозор китайцев неизмеримо расширился. Чжан Цянь поведал, а чиновники записали диковинные сведения о новых экзотических странах Запада: Фергане, Кангюе (Средняя Сырдарья), Согде, Бактрии, Хорезме, Усуни и других среднеазиатских владениях. Многие современные исследователи считают, что путешествие Чжан Цяня положило начало широкой межконтинентальной торговле по Великому шелковому пути.
Для историков Киргизии важны первые сведения об усунях и их ставке Чигу, полученные Чжан Цянем, скорее всего, в Фергане: «Усунь лежит почти в 2000 ли от Давани (Ферганы. - Авт.), на северо-восток» (Бuчурuн Н.Я. (Иакuнф). Собрание сведений ... - Т. 2. - С. 150. (Лu = примерно 0,5 км).). В своем комментарии к этому тексту Н.Я. Бичурин вполне справедливо отметил, что здесь под термином «усунь» разумеется ставка владетеля - «городок Чигу» (Там же. - Примеч. 4.). По его мнению, этот «городок» располагался где-то на территории между северо-восточной оконечностью озера Иссык-Куль и южным берегом р. Или (Там же. - С. 190.). Но на своей исторической карте, составленной в 1851 г., ученый располагает Чигу на южном берегу Иссык-Куля несколько западнее р. Тосор (Умурзаков С. С четырех сторон горизонта. - Фрунзе, 1983. - С. 31.).
Нужно отметить, что Н.Я. Бичурин некритически относился к расстояниям, указанным в китайских источниках, и принимал их на веру при идентификации тех или иных топонимов. Настораживает факт, что те же 2000 ли фигурируют при определении расстояния не только между Ферганой и Чигу, но и между Ферганой и Кангюем, Канпоем и Янцаем, Ферганой и Бактрией и т. д., то есть имеются все основания полагать, что эта цифра была трафаретной для даваньских информаторов и лишь весьма примерно отражала действительные расстояния между Ферганой и ставками сопредельных государств.
Более конкретные материалы для локализации Чигу приведены в «Цзяньханыпу» («История старшей династии Хань»). Здесь отмечено расстояние до ставки усуней от точно фиксированного пункта - Чанъани - старой столицы застенного Китая: «Правление усуньского большого гуньми (верховного вождя. - Авт.) В городе Чигу, от Чанъань в 8900 ли» (Бuчурuн Н.Я. (Иакuнф). Собрание сведений ... - Т. 2. - С. 190.). Относительная точность указанной цифры проверяется другими данными, содержащимися в той же хронике: «Правление аксуского владетеля в городе Выньсу (современный Ак-су. - Авт) от Чанъань в 8350 ли. на север до усуньского Чигу 610 ли» (Бuчурuн Н.Я. (Иакuнф). Собрание сведений ... - Т. 2. - С. 199.).
Как видим, расхождение между цифрами составляет лишь 60 ли, то есть всего 30 км. Самой важной для локализации Чигу является цифра, фиксирующая его удаленность от Аксу. Указанное расстояние (610 ли, т.е. 305 км) выводит исследователя, если учесть, что караванные пути шли через перевал Бедель, прямо к юго-восточному побережью озера ИссыкКуль. Однако доверие к знаниям китайскими историками действительных расстояний между отдельными географическими пунктами серьезно подрывает более поздняя хроника «Бейши» ( «История северных династий»). Расстояние от тогдашней столицы Китая до Чигу оказалось, если верить «Бейши», не на 610 ли больше, чем до Аксу, а на 410 ли меньше (Там же. - С. 258.)
В «Цзяньханьшу» имеются существенные детали, позволяющие создать представление (правда, весьма туманное) о внешнем и внутреннем облике усуньской ставки в I в. до н. э. Сам владетель предпочитал жить «в круглой хижине, обтянутой войлоками» (Там же. - С. 192.). Значит ли это, что владыка усуней жил в разборной юрте? (См.: 3аднепровский Ю.А, Кожомбердuев и. К. Кочевники в VI в. до н.э. - середине VI в. н.э. // История Киргизской ССР. - Т. 1. - С. 148. Авторы утверждают: Жилищем усуням служила войлочная юрта, хорошо приспособленная к условиям полукочевой жизни и быта».). По-видимому, нет, так как юрта в полном смысле этого слова, т. е. жилище кочевников с разборным решетчатым остовом, появилась гораздо позже. Исследователи архаичных жилищ кочевников установили, что «изобретение юрты и ее распространение относится к середине I тысячелетия н.э. и связано с древнетюркской средой» (Вайнштейн С.И.. Проблемы истории жилища степных кочевников Евразии / / СА. - 1976. - С. 46, N24; Крюков М.Б., Малявuн В.В., Софронов М.Б. Китайский этнос в средние века. - С. 141-143.). Скорее всего, усуньский владетель обитал в крытом войлоком круглом неразборном жилище гуннского типа. Остается неясным, было ли такое жилище сезонным или в нем жили круглый год.
Наличие войлочных неразборных жилищ ставки усуней не исключало сооружение построек из глины или камня. Такие постройки раскопаны археологами на поселениях усуней близ города Кара-Балта (Киргизия) и в долине реки Кегень (Казахстан). Нельзя исключить и срубные деревянные постройки, известные пока только по облицовкам могильных ям (А6етеков А.К. Новые археологические данные о хозяйстве древних усуней / Первобытная археология Сибири. - л., 1975. - С. 137-138; Акuшев КА Зимовки-поселения и жилища древних усуней / / Изв. АН Каз. ССР. - Сер. обществ. наук. - 1959. - N2 1. - С. 29-47; Он же. О возникновении оседлости и земледелия у древних усуней Семиречья / / По следам древних культур Казахстана. - Алма-Ата, 1970. - С. 69-78.).
В Чигу были и капитальные вместительные сооружения. Известно, что для китайской принцессы, выданной замуж за усуньского владыку, и ее придворного штата в Чигу был выстроен дворец (Бuчурuн Н.Я. (Иакuнф). Собрание сведений ... - Т. 2. - С. 192.). Дворец принцессы, скорее всего, был не дворец в полном смысле слова, а богатая усадьба, построенная по образцу ханьских жилищ состоятельных людей. Терракотовые модели таких усадеб известны по археологическим находкам в Китае. Они представляли собой несложные каркасные бесфундаментные сооружения, включавшие жилой дом, помещение у ворот, амбар, кухню, башню и другие хозяйственные постройки, образующие замкнутый четырехугольник, иногда разделенный внутренней стеной. Двускатная черепичная крыша опиралась на две внутренние деревянные колонны (Крюков М.В., Переломов Л.С. Софронов М.В., Ч ебоксаров Н. Н. Древние китайцы в эпоху централизованных империй. - М., 1983. - С. 212-219.).
До наших дней от такого дворца могут дойти лишь остатки плоской и полуцилиндрической черепицы, а также каменные базы для двух несущих колонн. О сооружении дворцового типа на иссык-кульском поселении Сарыбулун свидетельствует находка в воде на глубине 1,5 м монолитной каменной базы для колонны. База представляет собой невысокий цилиндр, расположенный на пятиугольном плоском основании неправильной формы. По своей форме сарыбулунская база отдаленно напоминает современные железные наковальни, однако едва ли была таковой, так как легко могла расколоться при ударе молотом.
В китайских источниках название усуньской ставки буквально передано как «Чигу-чэн», где термин «чэн» означает укрепленное стенами поселение. В «Цзяньханшу» при описании смуты во владениях усуней упомянуто, что гарнизон Чигу выдержал многомесячную осаду превосходящих сил противника (Умурзаков с. С четырех сторон горизонта ... - с. 31.). Последнее обстоятельство позволяет предполагать наличие если и не неприступных, то вполне солидных фортификационных укреплений вокруг города.
Никаких других сведений о Чигу в письменных источниках нет. Все ранее предполагаемые локализации Чигу страдали одним существенным недостатком - они были связаны с конкретным археологическим памятником, относящимся к античному времени. Письменные источники достаточно определенно указывали на район Юго-Восточного Прииссыккулья - от р. Тосор до р. Тон. Точную локализацию затрудняла путаница в древних картах, на которых Чигу были отмечены кроме Иссык-Куля и в Кочкорской, и даже в Чуйской долине.
С.Умурзаков, специально исследовавший этот вопрос, полагает, что на древних картах, видимо, нет путаницы. Разнобой был вызван тем, что на картах обозначался не сам «Город Красной долины», а различные ставки усуньских кунбагов, местопребывание которых в разное историческое время менялось, но название ставки по традиции оставалось прежним. Заслуживает пристального внимания попытка С.Умурзакова связать Чигу с известными по источникам городами Кункат и Багкат (Бuчурuн Н.Я. (Иакuнф). Собрания сведений ... - Т. 2. - с. 195.). Это отождествление, как представляется, требует более убедительной системы доказательств.
В связи с открытием крупного поселения I тыс. до н.э., лишь частично освобожденного из подводного плена озера Иссык-Куль, мы вправе поставить вполне резонный вопрос: а не является ли городище Сарыбулун развалинами так долго и безуспешно разыскиваемого города Чигу?
В пользу правомерности предлагаемой нами идентификации можно выдвинуть следующие аргументы:
1) Городище Сарыбулун расположено на юговосточном побережье оз. Иссык-Куль, где, согласно письменным источникам, и должен был находиться исторический Чигу. Прежние поиски учеными развалин этого города не выходили за границы треугольника Тюп - Пржевальск - Тосор.
2) Большая площадь распространения и плотная насыщенность ее остатками материальной культуры свидетельствуют в пользу того, что здесь была расположена не заурядная зимовка, а крупный по тем временам населенный пункт, среди построек которого были капитальные сооружения. Письменные источники, как было сказано выше, упоминают только один относительно крупный населенный пункт в стране усуней - Чигу.
Косвенным подтверждением гипотезы Сарыбулун = Чигу может служить этимология термина Чигу «Красная долина». А.Н. Бернштам в свое время придавал решающее значение этой этимологии. Он предложил искать Чигу в районах выхода горных пород красного цвета - от Джеты-Огуза до ущелья Джууки (Берншта.м А.Н. Историко-археологические очерки Центрального Тянь-Шаня и Памиро-Алая. - с. 97.). Ровная долина, на которой расположено ранее затопленное поселение Сарыбулун, тоже красная. Красный цвет ей придает обильно растущая здесь невысокая разновидность полыни (верблюжья пустынка) не зеленого или седого, а действительно красного цвета.
О причинах необычайной метаморфозы с цветом растений на бывшем дне озера еще скажут специалисты. Для нас важно то, что долину, как в наши дни, так и в древности, вполне можно назвать красной. Следовательно, можно предположить, что и поселение, расположенное на ней, могло именоваться «Гopoд Красной долины». По сути дела, современный киргизский топоним Сарыбулун (желтый угол) тоже относится к разряду цветовой топонимики, по законам которой цвет «capы» (желтый) находится в одном ряду с «кызыл» (красный). Оба термина равнозначны, известны варианты топонимов с их взаимозаменой.
Привязка исторического Чигу к определенному городищу имеет важное научное значение. Если дальнейшие изыскания подтвердят наше предположение, то скудная письменная история города-ставки усуньских кунбагов получит не только точную локализацию на местности, но прочную фактологическую базу, покоящуюся на беспристрастных и многочисленных археологических материалах. Отождествление городища Сарыбулун с Чигу уже сейчас, на предварительной стадии обобщения археологических материалов, позволяет установить многие ранее неизвестные факты, имеющие не только историко-познавательное, но и политическое значение. Важнейшие из них:
1) Чигу не был основан какими-либо иноземцами во II в. до н. э., как это представлено в некоторых современных трудах зарубежных ученых. Он уже существовал и только впервые упомянут в китайских летописях в связи с событиями этого времени. Жизнь на городище документируется археологическими находками, по меньшей мере, на 500 лет раньше этого первого упоминания, что позволяет предполагать местоположение здесь ставки еще раннесакских вождей.
2) Чигу был не только городом-ставкой кочевого владыки, но и городом ремесленников и земледельцев.
3) Культура оседлого населения Прииссыккулья в I тыс. до н. э. была тесно связана с культурой среднеазиатских поселений и прежде всего Ферганы.
