30 августа в кинотеатре «Ала-Тоо» состоится презентация нового фильма Нурбека Эгена «Рождение Манаса как предчувствие». Сразу после презентации запланирован прокат фильма в кинотеатре «Октябрь». О том, что значит этот фильм для автора и что предстоит увидеть кыргызским зрителям, в интервью агентству АКИpress, рассказывает Нурбек Эген.

- В понедельник вы представите на суд кыргызских зрителей свой новый фильм. Что скажете? Получился ли фильм?

- Да, настал день и час, когда я буду отвечать за те обещания, которые давал два года назад. Тогда идея фильма очень поглощала меня и, смею надеяться, заинтересовала будущих зрителей. По крайней мере, в Интернете были оживленные комментарии и дискуссии по поводу тогда еще только проекта фильма.

- А совпадает ли проект с результатом?

- Я, оказывается, не очень представлял себе, во что я ввязываюсь. Когда человек начинает задавать себе вопросы: кто я? кто мы?, то ему очень многое открывается. Я изучил массу литературы, встречался с экспертами, знатоками истории и культуры кыргызов. Очень основательно углубился не только в историю, но и в психологию, в обычаи нашего народа. К окончанию съемок я считал, что теперь-то очень хорошо знаю кыргызов, считал, что понял суть кыргызов. И вдруг случается 7 апреля. Я понял, что ничего еще не понял про нас. Мне пришлось доделывать фильм с учетом и апрельских, и ошских событий, после того, как фильм уже был готов.

Основная идея фильма сохранилась, но тот вариант, который будет представлен нашим зрителям, это международный вариант и представляет нашу страну за границей. Он идет всего полтора часа, тогда как режиссерская версия длится 8 часов. В презентационный вариант вошло только то, что был в состоянии переварить европейский зритель. Получился фильм об истории, ценностях и традициях кыргызов.

- И какие же открытия были сделаны Вами во время съемок этого фильма?

- Это касается нашей истории. После книг Гумилева, Киселева (это археолог 19 века), я, казалось, понял, что кыргызы - алтайский народ. И надо больше копать на Алтае и на монгольском Алтае. Но когда я начал изучать этот вопрос основательней с одним из героев моего фильма, то узнал, что наша история гораздо глубже уходит. Я понял, что Кыргыз, который жил четыре тысячи лет назад и считается отцом всех кыргызов, это не человек. Кыргыз — это название государства. В него входили не только кыргызы, но и другие народности, которые окыргызились. Кыргызы - это была не национальность, а государство, объединявшее представителей многих наций. Конечно, у историков это вызовет много споров. Сегодня мы можем услышать про кого-нибудь: « Он не кыргыз, у него мать другой нации, или отец не наш». Так вот этого в государстве кыргызов не было никогда. Если человек хотел быть кыргызом, его считали кыргызом. Единственное, конечно, язык, на котором люди говорили, имел решающую роль.

И вопрос кыргызов всегда возвращается к «Манасу». Манас, кроме того, что он батыр и каган, это еще большая наука и в «Манасе» есть информация о людях, имена которых не дошли через устные сказания. Я уверен, что в «Манасе» точно есть Атилла, Отор-хан, Барс- каган. Они все там есть. Просто манасчи — служители народа, которые давали ему одну, главную идею. Если бы мы жили сейчас как раньше, то думаю, Айтматов был бы большим манасчи, потому что он понимал глубину жизни. Тологон Касымбеков был бы просто блестящим манасчи и мыслителем. В «Манасе» есть все. И с «Манасом» шутить нельзя. То, что у нас в крови - это написано в «Манасе». Сейчас нам предлагают развиваться, как Бразилия или как Япония, например. Не получится. Потому что у нас другие гены, другая информация в крови. Конечно, этот мой фильм - только начало большого разговора о кыргызах.

И я боюсь, что еще лет 25 будет происходить такая чехарда в нашей стране. Это еще не дно.

Я еще больше укрепился в мнении, что рождение Манаса неизбежно. И чем будет сложнее и тяжелее, тем будет ближе появление Манаса,

- Чем хуже, тем лучше, так что ли?

- Чем хуже, тем быстрее.

- Не пугайте так. По-моему, нам хватает трудностей.

- Я говорю не о революциях и войнах, я утверждаю, что люди будут выезжать за границу. Уезжать будут лучшие умы. И именно там, за границей, выкристаллизируется новая эпоха кыргызов и новые люди. Если мы не потеряем к тому времени государственность, конечно.

- А почему вы считаете, что новый Манас появится за рубежом, а не здесь?

- Это закономерность. Здесь это невозможно сделать. И дело не только в том, что нет людей, которым верят. Чтобы появилась общая идея, надо копаться в себе. Это также тяжело, как шахтеры руду добывают. И должна быть стабильность. Вот тогда человек начинает искать основы и копаться в себе. А когда кушать нечего — не до поисков себя. Нужно хотя бы 50 лет стабильности и благополучия, чтобы появилось такое явление. И я не знаю, только ли кыргызов или весь мир поднимает Манас, который появится? Манас — это даже не какой-то конкретный человек. Это явление, которое соединяет прошлое с будущим, плохое с хорошим, небо с землей. Это - центр. Это - движение. Это — направление.

К сожалению, в международном варианте фильма про Манас, как легенду, сказку, эпос, дастан, выдумку, осталось немного. Но материал собран поразительный. Мы исследовали в Индии, что такое для них Манас, Бакай, Семетей. Ведь они молятся им.

- Кыргызы в Индии?

- Да нет, там индусы в одной местности молятся Манасу. Там есть река Манас, гора Манас. По всему миру больше трехсот наименований Манас имеется. Но это все осталось за кадром.

- Почему?

- Европейские продюсеры посчитали, что материал слишком обширный. Весь этот материал остался в восьмичасовой режиссерской версии, которая, надеюсь, выйдет. По крайней мере, материал уже собран и есть. А документальный фильм, как вино. Чем больше времени выдерживается, тем сильнее становится. Кстати, вы увидите в картине хронику 90-х годов. Вам будет очень смешно и вы не поверите , что вы жили в то время.

- В общем, от идеи рождения Манаса в фильме вы ушли к истории кыргызов через портреты современников?

- У меня получился портрет страны через наших современников. Но идея Манаса проходит через фильм красной нитью. Это фильм о Манасе, который в сердцах и умах наших современников. Все они тоже говорят о предчувствии Манаса.

- Все ли запланированные герои приняли участие в вашем фильме?

- Сократился состав героев. Я, например, планировал возможное участие в фильме Акаева или Бакиева, но пообщался с народом и понял, что наши бывшие президенты никому не интересны. Кроме героев в фильме снимались и другие люди — знатоки, асы по различным вопросам кыргызской культуры и истории.

 - А кто основные герои фильма?

- Солдат, который служит на границе, писатель, гастарбайтер, комузчу, студент, просто девушка...

- Сколько времени снимался фильм?

- Фильм снимался 7 месяцев в четырех странах. Отснято 200 часов. Если хотя бы двухчасовой фильм был бы в международном варианте, не было бы такой потери. Но настроение, нерв в фильме остался. Вы это почувствуете.

- Есть ли в фильме острые вопросы?

- Да. По крайней мере три из них достаточно болезненны.

- Какие?

- Ну, например, кыргызы и ислам. Я не против ислама, я против ислама у нас в стране. Тот ислам, который у нас - это ислам ленивых, ислам-лайт, так они называют его. Я уверен, что 99 процентов тех, кто считает себя у нас мусульманами, не читали Коран.

Ислам у нас стали внедрять в 9-10 веках. После карлуков к власти пришли Караханиды и начали все исламизировать. Все надписи и рисунки на камнях уничтожали. А это все письмо, которое мы почти утратили. Единственный человек недавно появился, который изучает эту письменность. Он сейчас защищает диссертацию. Но тогда почти все уничтожили, а всем манасчи приказали, говорить, что Манас был мусульманин, иначе их ждала смерть. Я знаю единственного мусульманина - манасчи, его письменный вариант и остался — Сагынбая. Остальные манасчи не были мусульманами и не могли ими быть. Тем правителям не выгодно было, чтобы кыргызы знали, что они никогда не были мусульманами. На территории нашего государства вы сейчас не найдете того, что, например, присутствует на Алтае. Я уверен, что у нас было больше исторически важных письменных памятников. Может только на высокогорье Саймалы - таш они и остались. Конечно, кишка была тонка - забраться на пять тысяч метров.

Насчет религии, я понимаю, что государственные институты не работают и нет всеобщего авторитета. А слабые люди всегда ищут авторитет. И что им предлагается: приходите в мечеть. Книги не читаем, ТВ не смотрим, поскольку это харам. А чтобы самому трудиться, чтобы выбрать оттуда полезное, нужное — этого нет. Это и есть наш кыргызский ислам. Перемешали тенгрианство с исламом и говорят это ислам. Ата — Тюрк, например, перевел Коран и турки в течении 50 лет читали Коран на турецком языке. Только недавно, лет 30 назад, все поменяли.

- А вы сами верующий?

- Я тенгрианец. Но тенгрианство - это не вера, это мировоззрение.

- А какая основа у тенгрианства?

- От слова тен — равный. Все равны перед небом. В фильме об этом говорится. Это первое систематизированное мировоззрение кочевников. Очень многие наши старые слова не переводятся ни на один язык мира. Например, арам, адал, сооп, алкыш, убал и др. Мы - дети Солнца — гун — гунны.

Я, повторюсь, я не против ислама. Просто не надо навязывать несвойственные нам идеологии. Нужен выбор. Вообще, это очень сложный вопрос. Даже мои родители, например, очень обижаются на меня и не хотят слушать.

- Какие еще сложные моменты истории кыргызов вы затрагиваете в фильме?

- События 1916 года. Это ведь было очевидное наступление, есть документы. Надо было уничтожить аборигенов именно в этой местности. Иссык-Куль — очень благодатный край, он понравился им. 150 тысяч кыргызов было убито, когда их всего то 500 тысяч было. Все избегают этой темы. Ладно русские не хотят об этом говорить, так ни один кыргыз об этом внятно не сказал. Только Аалы Токомбаев и еще несколько человек делали попытки. Они хотя бы пытались. А кости-то до сих пор лежат. Такая дуга из костей — 200-300 метров. Я должен был об этом сказать.

Третий болезненный момент в фильме связан с вопросом границ. А вопросы границ напрямую связаны с тем, что происходит наверху с нашими правителями.

- В фильме чувствуется ваша позиция?

- Да. Я еще немножко ослабил, а то в каждом кадре был удар, и продюсеры не одобрили такую пристрастность. Я принял их упрек, потому что кино — это не способ решения проблемы. Я могу только озвучить эту проблему. Моя задача — поднять вопрос, но я никогда не смогу решить его. Знаете, о том количестве зрителей, которое было у «Сундука предков», я даже не мечтаю. Это не такой фильм. Но если хотя бы пять процентов кыргызстанцев посмотрят его, и что-то начнет происходить в их душах, тогда я достиг своей цели.

Беседовала В.Джаманкулова