Двое мужчин возле такси в ожидании пассажиров. Один читает газету.
«Умер Каха», - тихо говорит высокий и долговязый, грустно смотрит куда-то вдаль.
«Че за Баха?» - спрашивает, тот, кто поменьше и пошустрее. Он как бы вьется вокруг своего собеседника. Суетясь, притоптывая то ли от холода, то ли от скуки.
Долговязый: Мужик один. Он умный был. В экономике шарил, никого не боялся, всем в лицо говорил, что думает. У него был бизнес крутой, он его бросил и государству стал помогать экономику поднимать. Говорят, получалось. Большой человек, во всех отношениях.
Суетливый: Нафига? Ему что, делать нечего было? Государству помогать. Это что мне сейчас обратно на базу, которая не работает. Он что – камикадзе? Он вообще с какого района?
Долговязый: Да, не местный он.
Суетливый: А, ну понятно. Они все такие, странные. У нас на районе жил такой тип. Тоже всем любил правду говорить. Вот и помер рано. У нас таких не любят, знаешь.
Долговязый: Да, у нас вообще не любят тех, кто чем-то выделяется, умом, храбростью. Сразу изживают... Потому и не развиваемся. Эптеп-септеп. Акырындап.
Суетливый: Не фиг на рожон лезть. Знаем мы таких! Умники. Все им надо, везде лезут. Пусть как все живут. И вообще, одно имя чего стоит – Баха.
Постепенно накручивая себя, он продолжал: «Что ни Баха, то выпендрежник. Умный, видите ли! Свой бизнес был, ума палата, а он еще в государство полез, к людям. Там, знаешь, своих крохоборов и умников хватает. Вон, у нас уже полпарка заселили. Там раньше люди гуляли, а теперь особняки. Думаешь бизнесмены? Нет. Сплошные умники из государства. У нас везде только свои».
«Вот ты крутишь баранку, ты же не лезешь государством управлять!? Правильно. И я не лезу. Каждый должен свое место знать. Баха, видите ли. Еще один умник нашелся. Потому и помер», - уже агрессивно заводил себя Суетливый.
Долговязый съежился, как будто став меньше ростом. Поднял воротник, отошел. Вытащил пачку сигарет, спички. Попытался зажечь одну, другую, третью. Выругался. Потом как-то опустошенно, обессилено опустил руки и лицо.
Жаркынай Куват
